|
|
Is there one point of view that encompasses the historical phases of intellectual and critical theory-formation and of epistemic forms—the critique of religion and of manners, journalism, the critique of political economy along party lines, the university-based and culturally critical nonconformism of critical intellectuals, and finally the nascent new form of networked, post-disciplinary, nomadic critical practices? This is not just about the description of four or five phases of social critique; the question arises: what of the emancipatory momentum, what of the progress of emancipation?
|
|
|
Gibt es einen die historischen Phasen intellektueller, kritischer Theoriebildung und epistemischer Formen – Religions- und Sittenkritik, Journalismus, parteiorientierte Kritik der politischen Ökonomie, universitätsgestützter, kulturkritischer Nonkonformismus der kritischen Intellektuellen und schließlich die sich neu andeutende Form der netzwerkartigen, postdisziplinären nomadischen Kritikpraxis – übergreifenden Gesichtspunkt? Es geht ja nicht allein um die Beschreibung von vier oder fünf Phasen der Gesellschaftskritik, sondern es stellt sich die Frage nach dem Emanzipationsmoment und die nach dem Fortschritt der Emanzipation. In der ganzen Tradition des kritischen Denkens wurde er darin gesehen, dass alle den Zugang zu den gesellschaftlichen Bedingungen der Möglichkeit zur Erzeugung des universellen Wissens haben, dass sich alle die Kompetenzen zur geistigen Arbeit aneignen und von ihnen Gebrauch machen können, dass alle am Genuss und der Lust der Erkenntnis teilhaben – und das am Ende für dieses Ziel die gesellschaftliche Arbeitsteilung in ihrer Gesamtheit verändert werden muss. In den Krisen der Produktion und Reproduktion kritischen Wissens kommt es – wie im Fall von Wirtschaftskrisen – zur Reorganisation der intellektuellen Produktion und zu neuen und höheren Stufen der Vergesellschaftung und Kooperation (vgl. zu diesem Argument O'Connor 1999). Die internationale Kooperation dehnt sich deutlich aus, in Europa bilden sich länderübergreifende Forschungsnetzwerke und Austausch; Intellektuelle des Südens sind selbstverständliche TeilnehmerInnen an den globalen wissenschaftlichen Diskussionen und tragen zur Auflösung des Wissenschaftsmonopols des transatlantischen Nordens bei. Ebenso haben feministische, gender- und queer-Theorien in den vergangenen dreißig Jahren die Perspektiven kritischer Theorie der Gesellschaft nachhaltig verschoben. Eine zunehmende Zahl von Individuen drängt in das terziäre Bildungssystem, Frauen haben sowohl der Zahl als auch der Leistung nach die Männer eingeholt. Entgegen dem allgemein gepflegten Jugendkult lässt sich formalisiertes Lernen biographisch nicht mehr auf die Jugendphase begrenzen. Die Wissenschaften verlieren ihre Fähigkeit zur Behauptung eines linearen und bloß objektivierenden Wissens, sie verlieren ihre autoritäre Bindungskraft und werden zum Feld von Kontroversen. Als gesellschaftliche und politische Kraft in den verwissenschaftlichten Prozessen der alltäglichen Arbeit und des Lebens erfahren, kommt es zu Auseina
|
|
|
¿Existe una perspectiva omniabarcadora sobre las fases históricas de la formación de la teoría intelectual y crítica y sus formas epistémicas: crítica de la religión y la moral, periodismo, crítica de la economía política orientada desde los partidos, inconformismo cultural y universitario por parte de los y las intelectuales y finalmente la nueva forma significativa de praxis crítica en red, nómada y posdisciplinar? No se trata sólo de la descripción de cuatro o cinco fases de la crítica social, sino que se plantea la pregunta del momento de la emancipación y de su progreso. En toda la tradición del pensamiento crítico, éste se contemplaba dentro de un marco en el que todo el mundo debía tener acceso a las condiciones sociales de posibilidad para la producción de un saber universal, todo el mundo debía poder apropiarse de las capacidades para el trabajo intelectual y hacer uso de ellas, todos y todas debían disfrutar de la educación y el amor al conocimiento; finalmente, la división social del trabajo debía transformarse enteramente para conseguir estos fines. Las crisis de producción y reproducción del saber crítico llevan --como en el caso de las crisis económicas-- a la reorganización de la producción intelectual y a nuevos y más elevados estadios de socialización y cooperación4. La cooperación internacional se expande visiblemente; en Europa se forman redes de investigación e intercambio que van más allá de las fronteras nacionales; los y las intelectuales del Sur se consideran participantes obvios en las discusiones científicas globales, lo que conduce hacia la disolución del monopolio científico del Norte trasatlántico. Paralelamente, las teorías feministas, queer y de género han desplazado de forma persistente la perspectiva de la teoría crítica en los últimos treinta años. Un número creciente de individuos entra en el sistema de formación superior; las mujeres han equiparado tanto su presencia como sus contribuciones a las de los hombres. Frente al culto convencional a la juventud, el aprendizaje formalizado no se deja ya limitar biográficamente a la etapa juvenil de la vida. Las ciencias pierden su capacidad de afirmar un saber lineal y objetivo, su fuerza vinculante autoritaria y se convierten en campo de controversias. En tanto que las fuerzas sociales y políticas se vinculan con procesos de saber basados en el trabajo cotidiano y en la vida, se da un cuestionamiento del significado y el estatus de las ciencias. Contra la normalización del sab
|
|
|
Существует ли единая точка зрения, которая охватывает исторические стадии формирования интеллектуальной и критической теории и эпистемологических форм – критику религии и нравов, публицистику, критику политической экономии в соответствии с определенной партийной линией, культурно-критический нонконформизм интеллектуалов, снискавший поддержку в университете, и, наконец, зарождающуюся на наших глазах новую форму сетевых, пост-дисциплинарных, номадических критических практик? Речь идет не просто об описании четырех-пяти стадий, пройденных социальной критикой; напрашивается вопрос: как обстоит дело с освободительной движущей силой, как обстоит дело с прогрессом освобождения? Вся традиция критической мысли видела эту движущую силу и этот прогресс в таком государстве, где все будут иметь доступ к общественным условиям производства универсального знания; все будут иметь возможность обрести необходимые для интеллектуальной работы компетентность и способности и смогут их реализовать; никому не будет отказано в счастье и радости познания – и в понимании того, что, в конечном счете, дабы достичь этой цели, необходимо будет полностью изменить общественное разделение труда. Во времена кризиса производства и воспроизводства критического знания (как в случае экономического кризиса) происходит реорганизация интеллектуального производства, переход на новый, более высокий уровень его социализации и кооперации (см. в этой связи O’Connor 1988). Международная кооперация, несомненно, расширилась, и в Европе сформировались транснациональные исследовательские сетевые связи и каналы обмена; само собой разумеется, что интеллектуалы с Юга участвуют в общемировых научных дискуссиях и вносят свой вклад в исчезновение трансатлантической монополии Севера на науку. Сходным образом, феминистские, гендерные и «квир» теории (исследующие гомосексуальные и лесбийские культуры) потеснили критическую теорию общества с ее позиций, и их воздействие продолжает сказываться. Все больше и больше людей втягиваются в систему высшего образования, причем женщины не уступают здесь мужчинам ни по числу, ни по успеваемости. Несмотря на общий культ молодости, формализованное обучение больше не ограничивается исключительно молодыми по возрасту людьми. Науки утрачивают способность отстаивать линейное и строго объективное знание, они теряют авторитарную власть принуждать к единомыслию и превращаются в поле разногласий. По мере того как науки осознаются в качестве социальной и политической власти в научно опоср
|
